Чтение стихов порой преподносит внимательному читателю примеры недостаточно корректного использования языка, вызывающие невольное желание попытаться внести некоторые изменения. Оговорюсь сразу, что попытки эти не имеют целью бросить упрёк иному поэту-классику или пошатнуть его авторитет. Нет и нет, они не являются попыткой вписать поэту слова, которых он не писал, это всего лишь литературный эксперимент, своеобразный диалог- дискуссия с поэтами о возможностях языка, об изысках построения линии образа.
Ту звезду, что качалася в темной воде
Под кривою ракитой в заглохшем саду,-
Огонек, до рассвета мерцавший в пруде,-
Я теперь в небесах никогда не найду.
В то селенье, где шли молодые года,
В старый дом, где я первые песни слагал,
Где я счастья и радости в юности ждал,
Я теперь не вернусь никогда, никогда.
(И.А. Бунин, 1891)
Полагаю, Вы уже обратили внимание на форму "в пруде" в конце третьей строки? Она явно вне нормы. Невольно задумываюсь: что можно всё-таки сделать с традиционной формой "в пруду"? Итак:
Ту звезду, что качалася в темной воде
Под кривою ракитой в заглохшем саду,-
Огонек, до рассвета мерцавший в пруду,-
Я теперь не найду над водою нигде.
Ранее использовавшаяся форма "в пруде", рифмовавшаяся с "воде", образовывала перекрёстную схему рифмовки строфы. Возврат её к норме удачно зарифмовался с "саду" в предыдущей строке. Эта правка сделала неминуемой переход к обрамляющей схеме рифмовки – ничего не поделаешь. Но не чудо ли это? В следующей строфе находим именно обрамляющую схему расположения рифм. Смену рифмовки всего лишь на двух строфах исходного стихотворения трудно принять за "ритмический ход". Единство схемы рифмовки в миниатюре представляется здесь более естественным.
Казалось бы можно было вполне удовлетвориться выполненной правкой, вернувшей и нормативность языка, и стройность рифмовки. Но мы коснулись лишь места, явно зацепившего слух. При более внимательном чтении можно обнаружить один из аллогизмов построения фразы – это уже вопрос, что называется, языкового чутья. Ещё раз вчитаемся в первую строку: "Ту звезду, что качалася в темной воде…" Как будто бы всё на месте. Но ведь звезда не может качаться в воде. Конечно, все мы понимаем, что речь идёт лишь об отражении и такое "опущение" деталей могло бы быть вполне приемлемо для поэтического языка, сделавшего образ качающейся в воде звезды, неожиданно метафоричным. Можно было бы вполне согласиться с таким "ходом" автора, если бы не его собственная попытка в четвёртой строке вернуть свои поиски звезды в небеса. Некоторый аллогизм улавливается в том, что то, что качалось в воде, естественно, никогда не найти в небесах.
Деликатная перестрока фразы, минимально затрагиваюющая живую
ткань стиха, могла бы представить его в таком варианте:
Ту звезду, что на зыбкой и темной воде
Под кривою ракитой в заглохшем саду
Огоньком до рассвета мерцала в пруду,
Мне теперь в небесах не увидеть нигде.
